– Насколько серьезна проблема онкологических проявлений на коже сегодня?
Анна Житниковская (далее А.Ж.):
– Во многих странах отмечается рост онкологических заболеваний, в том числе меланомы. Верно ли мнение, что раннее выявление заболевания – это спасение жизни? В нашей стране сейчас этому уделяют большое внимание, есть программа, которой мы следуем. C 28 сентября по 31 октября у нас проходила акция, посвященная Дню пожилого человека: любой человек мог обратиться к нам, показать новообразования, задать вопросы. Всего обратилось более 150 человек. 12 обратившихся мы направили к онкологу.
Николай Струин (далее Н.С.):
– Люди просто боятся слов «вам пора к онкологу». Вы читали «Раковый корпус» Солженицына? Помните тот эффект, когда главный герой попадает в корпус больницы для людей с онкологией из полного благополучия «предыдущей» жизни, до постановки диагноза? Какая трансформация с ним происходит? Рекомендую почитать, и тогда у людей может измениться реакция на слово «онкология».
– Как люди должны определить, что пора к специалисту?
А.Ж.: – Невооруженным взглядом не определить, злокачественное или доброкачественное новообразование. Любое изменение новообразования – сигнал обратиться к врачу. Что может насторожить: если за какой-то короткий период происходят заметные изменения – ассиметричный рост, изменение по цвету, появляются неровные границы, увеличиваются объемы.
– Насколько хорошо это лечится и лечится ли?
А.Ж.: – Лечится. Важна скорость обращения. Если это начальная стадия меланомы, лечится очень хорошо. Например, за границей в 90% случаев обнаружения меланомы лечение проводится амбулаторно. Происходит амбулаторная помощь, амбулаторное удаление. В России – по-другому, потому что пациенты поступают в диспансеры уже с поздними стадиями болезни. К тому моменту идет уже распространение метастазов опухоли на внутренние органы, другие процессы. И нужна уже другая тактика, не только удаление самой опухоли, но и определенное лечение.
– Когда человек заметил у себя на коже новообразование, ему не нужно бежать в онкоцентр, достаточно обратиться к вам, пообщаться с дерматологом?
А.Ж.: – Методика отработанная: пациенты организованно направляются к врачу по месту жительства, по направлению от него уже обращаются к нам. Но если человек заметил новообразование на коже, он может и сам обратиться в нашу клинику. Мы его смотрим и также дальнейшую тактику определяем. Кроме меланомы, есть и другие проблемы: людей интересует, к примеру, злокачественное или доброкачественное образование. Мы отвечаем, что доброкачественное и с ним можно долгие годы жить спокойно, или же злокачественное и нужно что-то определенное делать. Другой вопрос – нужно ли удалять или можно с этим жить дальше. Еще девушки приходят с вопросом: можно ли удалить то, что выглядит некрасиво. Важный вопрос, потому что ряд новообразований нельзя просто прижечь кислотами, другими средствами, их можно удалить только хирургическим путем, все это мы тоже проговариваем пациентам. Зачастую люди покупают в аптеках прижигающие мази и другие средства и пользуются ими в домашних условиях. Это неправильно.
– А почему они продаются тогда?
А.Ж.: – Понимаете, они продаются не для этой болезни. Люди и уксусом, бывает, прижигают, но не запрещать же уксус продавать теперь. Нужно подходить к лечению с головой. В домашних условиях можно прижигать новообразование, но как и чем – на эти вопросы может дать ответ только специалист.
Н.С.: – Если представить всю систему в виде пирамиды, онкологическая помощь будет на вершине, а мы работаем как бы «в поле», выявляем случаи, помогаем с ними разобраться и сформулировать тактику действий. Если потребуется, перевести на другой уровень помощи – онкологический. Наша роль – быть своеобразным «неводом». На сегодня рак кожи занимает второе место в патологической онкологии. Факторы понятны: любовь к загару вплоть до капсул солярия, изменение в климате. Хотя прошедшее лето было дождливым, в целом количество солнечных дней увеличивается, в перспективе уровень инсоляции будет гораздо выше. Третий момент – это химическое воздействие на кожу: кремы, лосьоны, пилинги и прочее.
– Помимо меланомы, с какими еще болезнями обращаются к вам?
А.Ж.: – Болезней много. Часто обращаются с базалиомой, это заболевание является онкологическим, лечится у онкологов, но почти не дает метастазов. Еще есть плоскоклеточный рак, болезнь Бовена, эпителиома. Это те онкологические заболевания, которые ведут к неприятным последствиям.
Н.С.: – Наша сегодняшняя задача – сформировать банк данных по всем онкологическим формам, которые у нас проходят. Мы же должны думать о медицинской преемственности, не просто сказать «идите к онкологу», а действительно убедить человека в неотложности, обязательности и необходимости дойти до онколога.
А.Ж.: – Мы разработали программу для себя, как нужно действовать с пациентами. Например, если человек пришел с онкологией – это, понятно, онкодиспансер, выбор варианта лечения для него. Если это не рак, какое-то предраковое состояние, мы фотографируем [новообразование], записываем размеры, приглашаем человека через месяц. Если через месяц все нормально, то следующий прием будет через три месяца, и так далее. В случае, когда все хорошо, мы переводим его на посещение врача каждый год, если, конечно, человек не хочет удалять это новообразование. Тактика поведения у нас отработана.
– Что вы рекомендуете людям, у которых были проблемы с кожей, как часто им нужно посещать врача?
А.Ж.: – Раз в год. Я уже сказала про месячную акцию, а вообще у нас есть ежегодный день диагностики меланомы, который мы проводим в мае под эгидой организации «Euro Melanoma». Несмотря на то, что у нас в ОКВД в этот день работает четыре врача на приеме, запись закрывается очень быстро – за неделю, за 10 дней до самого дня.
– Сейчас очень популярны солярии. Люди, которые организовывают этот бизнес, обращаются ли к вам за консультацией?
А.Ж.: – Насколько я знаю, никто не консультирует этих людей в части безопасности организации такого бизнеса для здоровья людей. Вопрос, насколько вреден солярий, возник недавно. Мне кажется, поначалу даже никто не думал, сколько минут можно там находиться. Было так: пришел, деньги заплатил – и «жарься», сколько хочешь. Хотя многим, скажу я вам, солярий противопоказан.
– А как это определить?
А.Ж.: – Нужно прийти к врачу и задать ему вопрос: можно ли мне посещать солярий? Понимаете, изначально эти кабины были придуманы для лечения кожных заболеваний. Это потом уже их предназначение немножечко изменили и решили денег на этом подзаработать.
– А может ли навредить уральцу длительный загар в жарких странах? Как себя правильно вести, когда приехал в тот же Египет или Таиланд?
А.Ж.: – Да, может. Смотрите: во-первых, загорать можно только до 11 часов и после 3 часов. С 11 до 3 нельзя находиться на пляже на открытом солнце. Далее – солнцезащитный крем. Есть специальный крем для родинок с повышенной защитой от солнца и т.д. Подобная лечебная косметика есть в аптеках. Люди обычно начинают выбирать крем по текстуре: масло это, крем или эмульсия, которая быстро впитывается, или жидкость.
А нужно начинать смотреть на то, как сильно он защищает. Вторая ошибка, связанная с кремом от загара, в том, что все приходят на пляж и там начинают им намазываться.
А крем начинает действовать через полчаса после нанесения, мы должны намазаться еще в отеле. Нельзя пользоваться духами и дезодорантом на открытом солнце, там могут быть эфирные масла.
Н.С.: – Активное солнце резко увеличивает шанс получить заболевание кожи.
А.Ж.: – Например, в Австралии идет активная антипропаганда солнца, поскольку там находится зона т.н. «озоновой дыры». Многие не загорают, особенно люди с белой кожей не выходят на солнце. Даже при занятиях серфингом они надевают костюм, полностью скрывающий поверхность тела, лицо смазывают кремом с максимальной защитой, чтобы вообще не было никакого загара. И в таком виде они ходят на пляж. Идет и активная рекламная пропаганда антизагара, и это все положительно действует на людей.
– А у нас культуры загара нет?
А.Ж.: – Приезжают и загорают до волдырей или до солнечных ожогов. Ожоги, кстати, тоже имеют свои последствия, например, пятна на спине, которые всем не нравятся. Ожоги в подростковом возрасте могут обернуться онкологией в зрелом возрасте.
– То есть при ожоге тоже нужно посетить дерматолога или «так заживет»?
А.Ж.: – Сам по себе ожог заживет, но он может привести к мутациям клеток кожи, что приведет к образованию меланомы или другого новообразования. Сам по себе ожог не так страшен, а вот его последствия предсказать сложно.
– Снова к теме соляриев. Система здравоохранения разъясняет гражданам, что это вредно?
А.Ж.: – Мы со своей стороны всегда пропагандируем отказ от соляриев. Есть прямая связь между посещением загара и заболеваниями кожи, есть индивидуальные противопоказания, мы об этом говорим. Но запретить никак не можем.
Н.С.: – Солярии не подпадают под лицензирование, это просто загар. Люди должны думать своей головой, заботиться о своем здоровье.
А.Ж.: – Мы активно пропагандируем ЗОЖ со своей стороны, позиция у нас довольно четкая. Разработаны целые программы по выявлению факторов риска. Есть анкеты с конкретными вопросами: есть ли у родственников заболевания, любит ли человек загорать, ведет ли здоровый образ жизни и т.д. Из ответов мы можем сказать, что, например, не очень все хорошо или, напротив, с наследственностью все в порядке, а вот есть такие-то подозрения, нужно себя вести таким-то образом.
Н.С.: – В прошлом году опробовали дистанционную анкету, она была размещена на нашем сайте. Не обязательно было даже консультироваться с врачом по поводу факторов риска: необходимость идти к врачу прописывалась в результатах анкеты. А там уже люди сами решали, нужно ли идти.
А.Ж.: – Еще пару слов буквально скажу про дерматоскопию. Это процедура осмотра любых новообразований при помощи дерматоскопа, специального прибора, который выглядит как лупа с подсветкой, если говорить примитивным языком. На кожу наносится специальное масло, которое помогает просмотреть глубинные структуры. Есть методики определения, злокачественное образование или доброкачественное. Не буду углубляться в подробности, скажу просто: если набирается больше симптомов того, что образование злокачественное, мы ориентируем пациента, нужно ли бежать к онкологам или удалять данное образование.
– Сколько времени занимает обследование?
А.Ж.: – Оно быстрое. Там, на самом деле, больше разговоров с пациентом о том, что делать дальше. Одну родинку можно рассматривать две-три минуты. При этом мы же не смотрим условно все 50 родинок на теле человека, мы смотрим только то, что может беспокоить или уже беспокоит человека: меняется или просто не нравится. Онкологи иногда направляют к нам своих пациентов для осмотра в качестве уточняющего момента. Методика простая, ничего не нужно разрезать.
Н.С.: – Сейчас, кстати, новое оборудование закупаем для себя по этому направлению, клиника не стоит на месте, подталкиваем вперед и коллег из других лечебных учреждений. К примеру, Верхняя Пышма продвинулась здесь очень прилично по оборудованию, теперь решим вопрос по стажировке врачей на нашей базе, и все будет хорошо. Понятно, что кризис есть кризис, но потихоньку двигаться вперед все равно надо, ведь жизнь не останавливается, и люди нуждаются в нашей помощи. Как говорят китайцы, работать быстро – это делать все не торопясь, но без перерывов.
