– Евгений Алексеевич, вы провели в Свердловской области несколько дней, за это время успели посмотреть ряд реабцентров и посетить семинар, большая часть которого была посвящена вопросу реабилитации наркозависимых. Какие основные методы помогают такой реабилитации?
– Мы знаем, что выздоровление наших ребят, наших больных – это очень долгий и длительный процесс, и он состоит из лечебных программ, из программ психотерапии и реабилитации. Реабилитация – это такая программа, которая позволяет человеку расти личностно, развивать душу. И мы всегда считали, что в реабилитационных центрах голова и руки наших ребят (наркозависимых – прим. ред.) должны быть заняты. Они участвуют и в терапевтических, и в групповых программах. И потом, после выхода, они должны сами участвовать в своем выздоровлении, например, в группах анонимных алкоголиков, анонимных наркоманов, составляя некое сообщество равных людей. И потом часть этих людей возвращаются в реабилитационные центры как консультанты, как сотрудники, и таким образом создается некая лечебная субкультура, как антитеза наркотической субкультуре. И когда такая система работает – выздоровление идет легче. Раньше же людей выпускали из стационара – и они возвращались на те же точки продаж наркотиков. Лечение проходило зря. Этого быть не должно. В реабилитационных центрах должно быть сопровождение – и медицинское, и психологическое, и социальное. Здесь, в Свердловской области, это все продумано, и я думаю, «Урал без наркотиков» будет одним из лучших образцов реабилитационных центров в России.
– В Свердловской области существуют частные реабилитационные центры, схема работы которых существенно отличается от технологии центров, с которыми вы ознакомились во время своей поездки. Как вы относитесь к их деятельности, например к фонду Евгения Ройзмана «Город без наркотиков»?
– Как мне кажется, основная идея фонда «Город без наркотиков» заключается в том, что наркомания – это не заболевание, это некое преступление. Такая точка зрения у них бытует. А поскольку это не заболевание, а преступление, то насильственное удержание, голодовку, наручники и т.д. можно использовать. Мы не можем никак поддерживать подобные программы, потому что весь мир уже давно знает, что наркомания – это именно заболевание, и оно требует не наручников, а лечения. Это другая биохимия головного мозга, это определенные поражения головного мозга, и здесь нужна полноценная коррекция: медицинская, психологическая, социальная.
– В отношении сотрудников фонда «Город без наркотиков» возбуждено уголовное дело по факту смерти реабилитантки Татьяны Казанцевой. Как вы считаете, если бы в данном реабцентре работал профессиональный врач, девушку удалось бы спасти?
– Позиция Министерства здравоохранения в этом смысле очень четкая: если какая-то организация занимается больными людьми – она должна иметь медицинскую лицензию. И там должен быть врач – психиатр или нарколог. Либо они должны иметь заключенный договор с наркологическим государственным учреждением, чтобы психиатры, наркологи наблюдали за больными. Это очень важно. Врач в данном реабцентре был необходим.
– Неужели законодательно это нельзя прописать?
– Пока такой законодательной возможности у нас нет. Мы ставим вопрос о том, чтобы у нас появился закон о профилактике наркологических заболеваний, где будут прописаны в том числе и эти вещи. Чтобы была лицензия, договоры с наркологическими учреждениями, чтобы это все в реабцентрах делалось по уму.
– Родители наркозависимых часто отдают своих детей в фонд «Город без наркотиков» без их согласия, но по факту вылечиваются там немногие. Почему наркозависимых везут к Евгению Ройзману?
– Все дело в пиаре. И в том, что наше население не очень грамотно в вопросах реабилитации наркозависимых. Родители настрадаются, намучаются со своими больными детьми, страдающими наркоманией, и готовы отдать их куда угодно. К сожалению, официальное здравоохранение (в Свердловской области достаточно наркологических учреждений и действуют нормальные программы) не всегда находит время на пиар, чтобы прорекламировать свой «товар», поэтому некоторые родственники наркозависимых обращаются в фонд. А у «Города без наркотиков» очень мощная пиар-кампания.
– Понятно, что ситуация с наркотрафиком в стране тревожная. Но значит ли это, что население должно само пытаться освоить функционал профессиональных наркоборцев?
– Из незаконного оборота наркотиков изымается всего 6 процентов наркотиков – это официальная цифра, озвученная ФСКН. Можете себе представить, что 94 процента наркотиков, поступающих в Россию из Афганистана, «ходят» среди нас. В этом беда. Но заниматься партизанской войной в правовом государстве не совсем правильно. И если это есть, то это сигнал не медикам, а правоохранительным органам. У меня хорошие отношения с Евгением Ройзманом, но это не значит, что мы будем поддерживать его методы воздействия на больных этим заболеванием. Они должны это понять. Наших больных боятся, наших больных ненавидят, их выдавливают из общества. И такие центры, как «Город без наркотиков», аккумулируют, притягивают их к себе и делают из них «боевиков». Часть ребят, которые вышли из фонда, сформировывают в группу, из них делают активистов этого движения, и они также включаются в эту «партизанскую войну». А ведь они – люди с неуравновешенной психикой. Они очень опасны, и социально, и политически.
