– В рамках фестиваля «Кинопроба» представлены работы киношкол почти со всего мира. А в чем состоит главная особенность польского кино?
– Сила польской школы заключается в том, что у нас нет разделения на документальное и игровое кино. Студенты в течение пяти лет делают и документальные фильмы, и игровые. И я считаю, что в этом огромная сила, потому что опыт документального кино очень хорошо влияет на игровое – и наоборот.
Если говорить более конкретно, то драматургическая структура, которая обязывает в игровом фильме, должна быть и в документальном. С другой стороны, опыт документального кино позволяет дотрагиваться до жизни очень близко. Жизнь – там есть вдохновение. Вторая особенность появилась из некоторой традиции. Во время коммунизма в Польше снимались короткие документальные фильмы 15-20 минут. Перед каждым игровым фильмом в кинотеатре шла кинохроника, а потом была короткометражка. Иногда бывало так, что неигровой короткий метр вызывал у зрителей больший интерес, чем игровое кино. Особенность этих фильмов в том, что цензор смотрел на текстовую часть: нет ли слов, которые обижают кого-нибудь. Наши киношники очень быстро поняли: если хочешь рассказать какую-то правду, которая сильнее «болит», это нужно делать образно, с помощью языка кинематографа. Игра с цензурой выработала особенный язык в документальном кино Польши. Фильмы наших студентов «рождаются» в традиции любви к кинематографическому решению, но иногда и со стороны протеста. Я очень люблю, когда студенты протестуют, не соглашаются.
– Вы говорите, что документальное кино – это жизненные истории. Какие именно истории больше подходят к документальному кино, какие это герои?
– Нет никакого рецепта. Для меня каждый человек – это большая книга. Я обожаю просто разговаривать с людьми, где бы я ни находился. На самом деле нет более глубокой тайны, чем человеческая. И каждый человек в себе что-то носит. Нет более богатой книги, чем человек.
– Многие из ваших фильмов были показаны на фестивале. Как вы отбирали фильмы для них?
– В своей жизни я сделал немного фильмов, и каждый из них я делал по нескольку лет. Выбор делала директор фестиваля Лилия Немченко. Я в своей жизни сделал четыре картины, которые касаются действительности Польской Народной Республики. Из-за того, что у нас все архивы открыты, мы имеем фантастическую возможность изучить историю, которая только что тебя касалась.
Я создал такие фильмы и официально распрощался с этой тематикой, сказав зрителям, что «Чужие письма» – последний. Этими фильмами я рассказал все, что мне нужно было выплеснуть из себя.
– Что бы вы пожелали начинающим документалистам?
– Я уговариваю их быть свободными. Считаю, что это самое главное. С коммерческой точки зрения: «Что мне сделать, чтобы миллионы людей пошли на мой фильм?» Или наоборот: «Что мне сделать, чтобы понравиться власти?» Хочу, чтобы они были свободными от всего. Даже от своих профессий. Я сам профессор и делюсь со студентами опытом, но кино нельзя взвесить на весах, оно субъективно. Можно ошибаться, для этого есть школа.
Самое страшное: если человек с первого курса конъектурен, он будет конъектурным всю жизнь. Я думаю, что мы живем в такое время, когда кино требует революции. Идет классическая наррация, редко кто хочет совершить революцию. Я жду авангардного мышления.