Первостепенным критерием оценки для меня всегда выступает прозрачность мыслей собеседника. В моем восприятии это равносильно «начищенности» ботинок, все просто, как говорил Антон Павлович Чехов: «В человеке должно быть все прекрасно: и лицо, и одежда, и душа, и мысли». Именно так я поняла все про Александра: личность яркая, завораживающая, притягивающая к себе, наполненная энергией, цельностью и целостностью, невероятно тактичен и учтив, внимателен и трогателен, талантливейший человек, да еще и мужчина, да еще и красивый. И в тот самый момент, когда я услышала, как он говорит о роли писателя в литературе, о месте литературы в современном мире, о том, как важно писателю заниматься саморазвитием, самопродвижением, что нельзя зарывать свое мастерство и свой талант в землю, нельзя «писать в стол» и только лишь надеяться на то, как, вдруг, откуда не возьмись появится главный редактор толстого литературного журнала, причем известного, представитель издательства или на худой конец газеты и напечатает тебя.
Я внимала каждому слову, стараясь запомнить все. Мне исполнился 21 год, я была студенткой Екатеринбургского театрального института, училась у Николая Владимировича Коляды на драматургическом отделении, и слова Гриценко воспринимались мною как глоток свежего воздуха, мне будто открыли глаза и показали огромный, разный, но совершенно прекрасный мир, где писатель может экспериментировать, как делают это режиссеры, актеры, художники. После этого все сильно изменилось. На тот момент я остро ощутила насколько сильно автономность личности может давать необходимый толчок вперед. В моем возрасте Гриценко уже был известным автором, писал пьесы, публицистику, имел личные знакомства с состоявшимися московскими авторами и режиссерами, в то время как многие после тридцати до сих пор раскачиваются. Так совершенно неожиданно судьба свела нас, и эта встреча стала знаковой в моей жизни.
Недавно будучи в Екатеринбурге Александр привез мне из Москвы несколько книг, в числе которых был его маленький сборник статей и интервью «На все есть дедлайны!», изданный Интернациональным Союзом писателей в 2015-м году, кстати, предисловие в которому написал главный редактор «Литературной газеты» Максим Замшев.
В сборнике Александра Гриценко собраны три статьи о творчестве Андрея Тарковского, Евгения Шварца, к слову, одного из немногих любимых мною драматургов, и Юрия Полякова, а также пять интервью с театральным режиссером Марком Розовским, прозаиком Ольгой Славниковой, фантастом Леонидом Кагановым, писателем Марией Свешниковой и романистом Алексеем Ивановым. В основном в книге собраны материалы за период с 2006 по 2008-й год, единственная статья «Искусство, не требующее рекламы» вышла сравнительно не так давно в 2015-м году в «Культуре».
Первое на что хочется обратить внимание, что притягивает с первых строк – это форма изложения, открытость речи. Гриценко пишет очень профессионально, и при этом нет отталкивающего, как это зачастую бывает, профессионализма, когда читаешь книгу и все мысли лишь об избыточности жаргонизмов, в которых ощущается не столько интеллектуальная составляющая автора, сколько желание продемонстрировать «неуместную исключительность» и надменность в отношении самого читателя. Когда читаешь статьи Александра Гриценко, кажется, будто ведешь диалог с давним хорошим знакомым, ощущается как автор говорит со своим читателем, как делится с ним тем, что внутри него самого, как для него ценно мнение единомышленника. И со временем эта тонкая связь только усиливается. Конечно, можно рассматривать тексты 2006-2008 года как сравнительно молодые, отсюда яркая эмоциональная составляющая, экспрессивность, при этом материалы рассудительные, аналитические, то несмотря на появившуюся сдержанность в статье «Искусство, не требующее рекламы», детализированности и утонченности в ней больше, она другого уровня, приходящего с опытом и развитием писателя.
Поскольку в большинстве своем я занимаюсь именно театральной критикой, то и акцентировалось мое внимание на статьях «Андрей Тарковский: в кино за утерянным временем!», «Евгений Шварц: обыкновенное чудо – любовь» и интервью с Марком Розовским «У нас много невыстраданного авангарда».
Вообще тема театра в литературе неотъемлема, как неотъемлемы воздух и вода, нужно лишь найти грань между ними, и соединяясь, они превращаются в Мировой океан, заполняющий все остальные океаны, моря, озера, реки и даже крохотные подземные каналы. Если литература – вода, то воздух в ней – театр, и наоборот. Изысканно и живописно в хорошем смысле этого слова, по-другому говоря, профессионально осознанно и ощущаемо писать о театре в литературе могут те авторы, которые непосредственно взрастили себя на этом, иными словами – драматурги и театральные критики, причем первые в большей степени, поскольку именно в них сильнее заложен литературоведческий бэкграунд, нежели в чистых театроведах. Как бы то ни было, Александр Гриценко взращивал себя как драматург, отсюда такая искренность, открытость и естественность в его речи, даже цитирование строк стихотворения Арсения Тарковского «Бессонница» воспринимается через призму Гриценко:
Мебель трескается по ночам.
Где-то каплет из водопровода.
От вседневного груза плечам
В эту пору дается свобода,
В эту пору даются вещам
Бессловесные души людские,
И слепые,
немые,
глухие
Разбрежаются по этажам.
Невероятная драматургия, уже заложенная Тарковским, нарастает в словах Гриценко о нем. Невольно в воображении начинаешь представлять тишину, нарушаемую ночной жизнью, слышишь стук капель из водопроводной трубы, ощущаешь усталость прожитого дня и как оживает все вокруг тебя, когда у тебя даже нет сил провалиться в сон от испытываемой тревоги. Или, например, как Гриценко рассказывает о критике Маршака на почерк Шварца: «Буквы похожи на помирающих комаров». Господи, в этом такая художественная выразительность, такая глубина аффектации, такая драматургия! Одна фраза, а сколько в ней образности! И далее следует повествование о значении любви в жизни Шварца, написано, правда, немного, но как написано: «Евгений Шварц чуть было не погиб, когда кинулся с моста в ледяную воду Дона, однако этим поступком он завоевал женщину, и она стала его женой», «его первая жена была красавицей-армянкой, чернявой, миниатюрной, энергичной. Разлучница – белокурой холодной красавицей, этакой Брунгильдой», «уже тогда любовью называли всякий вздор, а Шварц дал читателям исчерпывающее представление о настоящем значении слова». Такое изложение мысли делает автора человечным, неподдельным, а не просто именем и фамилией, стоящими в заглавии. Кстати, именно в интервью с Марком Розовским раскрывается тема человечности и кризиса в жизни художника, есть отдельная часть беседы Гриценко и Розовского, где последний объясняет, как в момент кризиса зиждется настоящее искусство, кризис позволяет художнику осмыслить происходящее и самого себя: «Настоящий художник из собственного кризиса извлекает высший художественный смысл, из своего собственного страдания рождает образ». Конечно, в словах Розовского много увесистой вычурности, присущей всем театральным деятелям, но по сути он говорит правду, а это самое главное.
Для цикла интервью интересно, как легко у Александра Гриценко получается создать атмосферу доверия и теплоты между ним и собеседником. Во-первых, человек сам говорит и говорит много, видно, как ему хочется поделиться своим мироощущением, дать что-то самому и получить своеобразный фитбек от беседы. Во-вторых, сам разговор следует определенной ведущей концепции, его условно можно разделить на части или подглавы, каждая бусина в этом ожерелье уникальна, а каждая следующая продолжает смысловую часть предыдущей. Александр Гриценко не просто большой писатель, а тонкой психолог в мире публицистики, где в принципе оставаться верным самому себе оказывается непосильным для большинства авторов.
