«Пишу только то, о чём хочу»
— Александр Викторович, вы один из самых известных журналистов России. Но вы пришли в профессию без профильного образования, как это произошло?
— Я пришел в «Московский Комсомолец», потому что жил очень бедно, хотел подработать. Не получилось, но в газете я остался. Я не учился журналистике, в то время работал во вредном цеху. Пришел в редакцию и сказал: «Давайте я вам что-нибудь напишу». Они, чтобы избавиться, спросили, где я работаю и попросили написать об этом. Я написал, принес, им понравилось. После этого сами мне дали задание. Я написал, и меня взяли в штат. Гонорары были ничтожные, нищета обострилась.
— А не жалеете, что связали свою жизнь с журналистикой?
— Если бы жалел, то ушел бы. Мне повезло: пишу только о том, о чём хочу. О чём не хочу — не пишу.
— Вы закончили ГИТИС. Зачем вам был нужен театральный институт?
— Я писал о театре, и режиссеры обижались: «Кто это такой, он не имеет права писать о театре». Я пошел в ГИТИС, поступил на заочный, получил диплом театрального критика, чтобы отстали. Для того, чтобы писать, диплом не нужен.
— Очень популярный цикл — «Письма президенту». Как они появились?
— «Письма президенту» начались случайно в 2004 году. Я прочел в какой-то газете коллективное письмо Владимиру Путину. И мне показалось, что это довольно глупое занятие. Потому что Путин ненавидит давление. А публикация коллективного письма — это давление. И я написал, что если люди хотят добиться чего-то от верховной власти, то они должны не коллективные письма публиковать, а должны найти способ занести письмо в администрацию президента, чтобы какой-то доверенный человек положил его на стол Путину. Статья так и называлась «Письма президенту». И мне показалось, что это хорошее название для рубрики. У главного редактора «Московского Комсомольца» Павла Гусева из-а «Писем президенту» случались неприятности. Мы же печатали «Письма президенту» на свой страх и риск. Порой они вызывали гнев. Павел Гусев публично рассказывал, что на него топали ногами, орали (может быть, и матом). Требовали, чтобы он меня уволил.
— Из-за каких писем вас требовали уволить?
—Самая большая для нас неприятность была в 2013 году под Новый год. Только что был принят закон о запрете усыновления российских детей иностранцами (закон «Димы Яковлева»). В «Письме президенту» в конце было написано, чтобы все людоеды планеты и все мучители детей подавились шампанским в новогоднюю ночь. Тогда много важных людей обиделись. О последствиях лучше не вспоминать… «Московский Комсомолец» живет на рекламу, ни государству, ни олигархам мы не принадлежим. Такое ощущение, что мы единственная из федеральных газет, которая живет на свои деньги. Неприятности могут возникнуть в любой момент. К какому-либо богачу подойдет аккуратный человек из aдминистрации президента и скажет: «Ты что, все еще им даешь рекламу?» Но пока рекламодатели у нас, к счастью, есть.
«Может быть, бумажная пресса войдет в моду»
— Отойдем от политики. В декабре 2019 года у вас вышла книга «Немой Онегин». С чего началось это увлечение?
— Это тоже произошло случайно, и для меня сейчас это в тысячу раз интересней, чем публицистика, которая сегодня в очень тяжёлой ситуации. Тогда, в 2011-м, мне позвонил главный редактор радиостанции «Русская служба новостей» Сергей Доренко и предложил ко дню рождения Александра Пушкина рассказать о нём в эфире. Мне про Пушкина было как-то неудобно рассказывать, не по чину. Я предложил поговорить про Онегина. Накануне эфира я открыл «Онегина» и немедленно распахнулись райские врата, а там столько никем не замеченных чудес! В эфире я рассказал сколько успел, а когда вышел из студии, то подумал, что какие-нибудь аспиранты используют мои находки в своих диссертациях; лучше уж сам напишу. Восемь лет шла эта потрясающе интересная работа. Книга об «Онегине» написана исключительно ради того, чтобы люди получали удовольствие.
— Вы уже сорок лет в журналистике. Она меняется, меняются сами журналисты. Вы жалеете о чём-то, что уже ушло?
— Ушло, с моей точки зрения, очень много важного. Ушли (частично на тот свет, а частично в другие профессии) многие талантливые журналисты. Но главное — уходят читатели. Просто умирают. Рождаются новые человечки, но будут ли они читать, когда вырастут? Это не российская проблема, она всемирная. Меня как-то студенты-журналисты спросили: «Зачем читать, если есть аудиокниги?» Я им посоветовал: попробуйте есть уже пережеванные кем-то сосиски, может быть, вам понравится. Слушать и смотреть может и кошка. Читает только человек.
— Сама журналистика также меняется, что нового и интересного вы для себя отмечаете?
— Если кто-то делает что-то интересное, об этом все знают. Например, Юрий Дудь. Он делает по-новому, делает интересно. Вышло недавно три фильма о Беслане: Собчак, «Новой газеты» и Дудя. Из этих трех я бы посоветовал смотреть Дудя. Но лучше читать. Если человек действительно хочет знать про Беслан, гораздо лучше прочесть доклад Савельева, чем часами таращиться на экран, где слёз много, а смысла не очень…
— Уже десятки лет предрекают смерть бумажной прессы. Но на примере «Московского Комсомольца» видно, что газеты живут и могут зарабатывать. Как вы считаете, наступит ли время, когда газеты исчезнут?
— Предсказать не берусь. Когда появилось кино, предсказали, что умрёт театр. Когда появилось телевидение, все предсказывали, что умрёт кино. Может быть, наоборот — бумажная пресса войдёт в моду.
*12.01.2024 признан минюстом РФ иноагентом
